Холодная война аналитической и континентальной философий

I

После первой мировой англосаксы заняли положение как гегемона, так и субгегемона, с известной рокировкой после второй мировой. А континентальная Европа (временно) осталась на обочине. Неудивительно, что и философия 20го века оказалась разделенной на два лагеря по политическим соображениям — на “аналитическую” и “континентальную”. Изучение истории философии в 20м веке помогает понять как абстрактную схему участия интеллектуалов в государственном управлении, так и вполне конкретную последовательность событий.

“Аналитическую” философию скорее стоило бы назвать “англо-американской”, потому что факультеты философии, занимающиеся ей, находятся, в основном, в США, Британии, британских доминионах (Канада, Австралия, Новая Зеландия) и криптодоминионах (Скандинавия). Еще точнее её можно назвать “англо-австрийской”, потому что она растет из идей “венского кружка”, откуда был вытащен Виттгенштейн, и комментариев Гуссерля к работам Фреге. Для прикрытия англичане сообщают, что это возрождение традиционного британского эмпиризма 18го века и реакция против засилья немецкого идеализма 19го века в британских университетах (ну надо же!). Для пиара “возрождения” кадровому сотруднику MI6 Альфреду Айеру было поручено написать рекламную брошюрку “Language, Truth and Logic”. Там он написал на 100 страницах, в общем-то, одну и ту же мысль — “ни в коем случае нельзя читать Хайдеггера”. Это понятно, “Майн Кампф” в 1936 году тоже был у англичан не в моде. Несмотря на отсутствие докторской степени, Айер стал профессором в Оксфорде и вообще “светилом”. Это тоже понятно, кегебист очкариков всегда на татами разложит.

Ранняя аналитическая философия по сути отказывалась от метафизики и этики, потому что “о них нельзя говорить осмысленно”. Ну не было тогда подходящих слов в английском языке. Какие могут быть рассуждения о сути бытия и добродетели в разгар мировой войны? Либо ты убиваешь, либо тебя, вот и вся английская метафизика и этика. После второй мировой накал военной пропаганды снизился, и “аналитики” занялись и этими разделами философии тоже. Но основной задачей философии они продолжали видеть разработку фундамента для математики и физики. Поэтому в континентальной Европе аналитическую философию, в основном, изучают на факультетах не философии, а математики и лингвистики.

Никакой “континентальной философии”, конечно же, нет. Это попросту ярлык, который англосаксы лепят на десяток слабо связанных между собой направлений, у которых из общего только страны-производители — Франция и Германия. Сами континентальные европейцы этим ярлыком не пользуются. Между “континентальными” направлениями есть, все же, некоторая родственная близость. Общим (но не единственным) предком часто называется “немецкий идеализм” или, из более современного, феноменология Гуссерля. (Тот факт, что Гуссерля записывают себе в предтечи и “аналитики”, указывает на политический характер деления современной философии на два лагеря.) Гуссерлем проникался Хайдеггер, а тем — как Сартр, так и “франкфуртская школа”. Из более “материальных” свидетельств общности — совместное посещение многими европейскими философами парижских лекций Кожева по Гегелю в 1930х. Галковский писал про него в Утиной Правде, но сделал фокус на карьере Кожева в структурах прото-Евросоюза. У него были и другие достижения. ;)

Общих заявляемых задач у “континентальной философии” нет не только из-за её эклектичности, но и из-за того, что почти каждый её представитель стремится переопределить задачи философии. :) Можно выделить общее место в том, что “континенталы” отрицают примат естественных наук в познании и настаивают на важности мышления априори (многовековой спор между англосаксами и Континентом всегда вращается вокруг одной и той же темы) и поиска скрытых смыслов в текстах. Дмитриевгенич очень хорошо это охарактеризовал в статье по ссылке выше: масонский перещелк. ;) Соответственно, англосаксы считают “континентальную философию” не философией, а в лучшем случае художественной литературой. Поэтому они отводят ей факультеты не философии, а литературы. (но есть важные исключения, о которых чуть позже)

Для постороннего ситуация выглядит довольно странно. У англосаксов философия напрямую занимается поддержанием их военного и экономического превосходства, а у континентальных европейцев — внешне бессмысленным “масонским перещелком”. Отчего такая разница? Вот, англосаксы с Расселлом сделали атомную бомбу, а чего добились французы с Сартром и немцы с Хайдеггером? Оказывается, на Континенте тоже сделали свою “атомную бомбу” и успешно её применили, о чем теперь пойдет речь.

II

Часто говорится, что философия 20го века была философией языка. Крылов как-то раз язвительно уточнял: “философского языка”. Был, впрочем, один нюанс. Два лагеря работали над языком в противоположных друг другу направлениях. Математика, к которой так близка аналитическая философия, стремится к строгому формальному языку, который избегает противоречий и недоговоренностей. Литературная критика, к которой близка “континентальная” философия, наоборот, стремится находить в текстах незамеченные ранее смыслы и играть с недосказанностью — литературный язык считается тем лучше, чем больше смыслов позволяет передать в одном тексте. Таким образом, в 20м веке англосаксы разрабатывали себе более удобную, быструю и надежную операционную систему, а европейцы писали для этой операционной системы самомодифицирующиеся вирусы.

Промежуточную позицию, как всегда, занимала Британия, специально открывшая у себя в ряде университетов факультеты “континентальной философии”. Из одного из них, в университете Уорвика, вылупился, например, куратор неореакции Ник Лэнд. Но я буду говорить не о нем, а о другом современном британском философе, Роджере Скратоне, и сборнике его статей “Fools, Frauds and Firebrands”, посвященному, как это очевидно из названия, “континентальной философии” практически целиком. Первое издание этого сборника вышло еще в 1985 году (под названием “Thinkers of the New Left”) и было сразу же переведено на польский и чешский. Скратон использовал его как наглядное пособие во время своей подпольной работы в Восточной Европе. За свою роль в демонтаже советского блока Скратон был возведен в рыцари.

Скратон считается “консерватором”, но поскольку он англичанин, он понимает отыгрываемую им роль и умеет хорошо придуриваться. Так, после выхода первого издания он начал громко возмущаться тем, что стал нерукопожатным в британской академической среде. Под давлением общественности издательство перестало печатать его книгу. Из-за травли ему якобы даже пришлось уйти с университетской работы. Несмотря на это, он не побоялся выпустить второе издание, в которое вошли новые главы, были также дополнены некоторые старые. Несколько глав он убрал, в основном, посвященные персоналиям, переставшим быть актуальными после завершения холодной войны. Например, диссиденту из ГДР, основавшему немецкую партию зеленых. Но также, например, была убрана глава об Иммануиле Валлерстайне, чью статью “Существует ли Индия?” Галковский недавно назвал одной из предпосылок к своим историческим построениям. Я так и не смог ту главу найти. Первое издание вышло в первый год перестройки, а второе — в 2015 году. Так что, мы сейчас живем в перестройку 2.0, с Тэтчер 2.0, Рейганом 2.0, исполнением интернационального долга в Афганистане 2.0 и т.д.

Помимо знаменитых французских экзистенциалистов-(пост)структуралистов-деконструкторов и немецких неомарксистов-критических теоретиков из и около “франкфуртской школы”, Скратон написал несколько глав о незаслуженно менее известных британских и американских философах, находившимся под “континентальным” влиянием. Это, на мой взгляд, наиболее интересная часть книги, потому что после прочтения в “очёчках” становится очевидно, что “влияние” было не просто фигурой речи, а самой настоящей вербовкой.

Книга также не лишена легкого английского юмора. Например: если бы не было большей причины сожалеть о крушении коммунизма в Восточной Европе, то ей бы стал выпущенный в западную академию Жижек. :) (отмечу только, что Жижек уехал в Париж еще в 1981 году, и Югославия в Варшавский договор не входила)

Скратон не говорит там, что же было самой большой причиной жалеть о крушении коммунизма в Восточной Европе, если не Жижек. И я недостаточно знаком с его работами и высказываниями, чтобы знать, говорил ли он об этом где-то еще. Но согласитесь, довольно странно слышать от видного борца с коммунизмом, что, оказывается, были причины жалеть. Да еще большие. Достоинства демократии и свободного рынка должны же с легкостью покрыть все недостатки?

Думаю, он “проговорился”. Ведь советский блок Британия распустила не по доброй воле, а в рамках перемирия с США и договоренности с объединяющимся ЕС. Ведь потратили столько сил на отладку криптоколониального механизма, а теперь в него полезли грязными руками американцы (в ту же Польшу) и европейцы. Жалко ведь.

III

Довольно типична ситуация, когда самое интересное автор сборника помещает в конце. Иначе все будут бросать читать после первой статьи. Вот и Скратон оставляет модного Жижека на десерт. А в авангарде ;) у него идут британские мыслители. Сразу настраиваешься, что они-то и окажутся самыми скучными, но Скратоном были побиты все возможные рекорды. Оказывается, среди британских мыслителей дураков и шарлатанов нет (одни лишь провокаторы ;) ). Еле-еле Скратон наскреб нескольких, и те даже не философы, а историки-марксисты. В основном, почему-то, “евреи, бежавшие от Гитлера” (а вы думали, зачем беженцы нужны? в том числе и для этого ;) ). И критикует он их лениво, дескать, ну что тут вообще можно говорить, их взгляд на историю давно опровергли, вот, вот и вот.

Но развлечь себя всегда можно. Например, проверить по википедии реальные имена персонажей — всегда забавно, когда “из-за ошибки клерка” у одного человека несколько имен. ;) Взять, скажем, мельком упоминаемого папашу Милибэнда — того самого, чьи сыновья Дэвид (бывший министр иностранных дел) и Эд (бывший лидер лейбористов). А вот их двоюродная тетя. Когда он родился, он вроде бы был “Адольф”, а “сбежав от Гитлера”, стал “Ральф”. После тридцати лет членства в лейбористской партии, он в ней разочаровался — там, видите ли, не считают нужным бороться с британскими политическими институтами, которые сдерживают недовольство рабочего класса и тем самым предотвращают революцию. ;)

Скратон приводит пример и “относительно вменяемого” британского историка-марксиста по фамилии Коэн (G. A. Cohen), автора работы “Karl Marx’s Theory of History: A Defence”. Кое о чем Скратон не договаривает: эта работа считается основополагающей для течения “аналитического марксизма”, т.е. марксизма, изложенного с позиций аналитической философии. Понимаете, как изящно сделано? После второй мировой американцы, опасаясь заразиться коммунизмом, отказываются даже смотреть на “континентальную” философию и по примеру англичан занимаются исключительно аналитической, основанной на родных для любого англосакса принципах эмпиризма. Проблема идеологической безопасности, казалось бы, решена. “Союзники по англосфере” же не обманут. И тут англичане придумывают “аналитический марксизм”. :) Т.е. получается, что продали американцам операционную систему с известными уязвимостями.

Марксистское изложение истории состоит в том, что надо притянуть историю за уши и изложить её как “смену общественных формаций в ходе классовой борьбы”. Проблемы возникают довольно быстро, например, как так получилось, что американские колонисты побороли феодализм, но оказались в рабовладельческом обществе? :) Галковский, кстати, в своих исторических построениях пользуется схемой, похожей на марксистскую. По Марксу, “смена общественных формаций” происходит в результате “развития производственных отношений”: первобытный коммунизм-рабовладение-феодализм-капитализм-коммунизм. Дмитриевгенич тоже делит историю на периоды, но у него они сменяются в ходе развития информационных технологий, общество проходит следующие этапы: гипоинформационное/предоптика (письменность) - раннее информационное/мутная оптика (книгопечатание) - информационное/оптика (журналистика) - гиперинформационное (интернет).

Только в отличие от Маркса, периодизация Галковского помогает, а не мешает запомнить ход исторических событий. Что ожидаемо: Маркс слепо перенял свою схему у Адама Смита, не задумываясь, соответствует ли она действительности. Пошутили англичане над цыганом. :) А Галковский сначала выучил историю и только потом начал думать, как её разделить на периоды. Понятно также, что важной предпосылкой был его личный опыт жизни в обществе, где за чтение книг сажали — поэтому книгопечатание и занимает центральное место в его построениях.

IV

“Аналитический марксизм” это довольно изящная схема, но не объясняет масштаба всего происходящего с Америкой. В конце концов, мало ли в Америке марксистов за пределами философских факультетов? Стоит посмотреть на более точечную работу. Причем можно даже отбросить в сторону заброшенных на парашютах деятелей вроде духовного деда “оккупай уолл-стрит” канадца Гэлбрэйта, занимавшего ряд постов при Кеннеди и параллельно писавшего труды, объясняющие как гигантские корпорации разрушают народное благосостояние. Главу, посвященную американским мыслителям, Скратон начинает с похвальбы американцам. (тут сразу надо бы насторожиться — с какой же целью англичанин кого-то хвалит?) Оказывается, в Америке настолько сильны позиции “классического либерализма”, что даже левакам приходится действовать в рамках традиционных американских свобод и конституционности.

В американской конституционной юриспруденции есть светило по имени Рональд Дворкин (не родственник более известной массам Андреа Дворкин, просто тоже из ашкеназов). Он заканчивал одновременно Гарвард и Оксфорд, для посещения последнего ему дали стипендию. После выпуска сначала поработал на вольных хлебах, а потом ему дали профессорское место в родном Гарварде. Но потом он вдруг получает еще одно место, в Оксфорде! Говорят, что один из оксфордских профессоров вспомнил, что он был способным студентом, и похлопотал за него. Вот ведь как бывает! Остаток жизни он работал то в Гарварде, то в Оксфорде, то в Университетском Колледже Лондона. Умер в Лондоне. Явственно вижу ваши ухмылки. ;)

Скратон пишет, что до занятия позиции в Оксфорде Дворкин опубликовал несколько довольно толковых работ, но потом его будто бы подменили. ;) Ему принадлежит идея о том, что в “сложных делах” судам ничего не остается делать, кроме как брать на себя тяжесть ответа на вопросы о морали, это так называемый “суд активистов”. Т.е. когда неясно, что написано в законе, судить надо по революционной совести. :) Одно из первых громких дел, где принцип Дворкина был воплощен, это нашумевшее Roe vs. Wade 1973 года, в котором Верховный Суд США разрешил аборты, исходя не из законодательства и конституции, а из своего представления, что “разрешать хорошо, а запрещать плохо”. Практика укоренилась. Недавний её пример — федеральный суд отменял указ Трампа о запрете въезда из 8 стран, указывая в своем решении, что хотя у президента США есть такие полномочия, в данном случае президент — Трамп, и это все меняет. А вы говорите, “русские хакеры”, “влияние на выборы”. ЛЮДИ СУДЕБНУЮ СИСТЕМУ США ВЗЛОМАЛИ.

Помимо “традиций конституционализма” у американцев есть еще своя доморощенная философия, “прагматизм”. Галковский называет её источником американского “профессоро-червизма”: американцы получают удовольствие, приказывая себе и тут же исполняя приказ. Через неё американцев тоже взломали. Скратон упоминает одного её представителя из 20го века, Ричарда Рорти (Rorty), который также считается видным “аналитическим философом”. Родился он в семье социал-демократов. ;) В 1980е годы начитался Фуко и Деррида и дошел до гениальной мысли, что основной тезис прагматизма “истина то, во что верить выгодно” в 20м веке должен звучать как “истина то, во что мы вместе верим”. А “мы” в 20м веке это образованные городские либералы, феминистки и борцы за права геев. :) Скратон пишет про Фуко и Деррида, что они несли ни на что не годную бессмыслицу, но я не согласен. Очень даже годную для определенных задач. ;)

Американцы страдают как от неприятия наследственных элит, так и неспособности создать собственную философскую школу. Их “изоляционизм” оказывается недостаточно изолированным, их постоянно тянет “быть элегантными” как европейцы. Я специально использую выражение Розанова, чтобы подчеркнуть, что американское чувство неполноценности восходит к их природе “метисов”. Только не европейско-азиатских, как другие жаждущие “элегантности”, а германо-итальяно-польских. Поэтому европейцам очень просто подсовывать им очередную “священную Книгу”. В следующей заметке я скажу немного о том, что на эту тему думают высшие командные структуры США. Она также послужит ранее обещанным комментарием о второй половине Холодной войны.

V

Три четверти персоналий, о которых пишет Скратон, это, ожидаемо, французы и немцы. Но именно они вышли наиболее скучными — Скратон, в основном, ругается и травит анекдоты (“Лакан принимал по десять пациентов в час, не отрываясь от стрижки и педикюра”). Есть, все же, интересная деталь: он не устает по многу раз напоминать, что почти все эти мыслители перезнакомились на лекциях Кожева. Это очень подозрительно, что впервые за сто лет столько французов сразу заинтересовалось Гегелем. И вдвойне подозрительно, что из этой же группы людей впоследствии вышло столько функционеров раннего Евросоюза.

Отыгрывающему роль “консерватора” Скратону, само собой, приходится лить над их трудами крокодильи слезы. Впрочем, в самом начале книги он подмигивает читателю, сообщая, что все-то он понимает. Он вспоминает свое подпольное прошлое, ни с того, ни с сего приплетая к повествованию кембриджскую пятерку. Дескать, как те предатели сдали Сталину всех борцов за свободу и демократию в Восточной Европе, зацементировав Варшавский договор, так и эти писатели-какатели положили жизнь на вредительство нашему главному союзнику Америке. ;) Называли США тоталитарной фашистской диктатурой, утверждали, что капитализм и консьюмеризм — враги любого мыслящего человека. В разгар Вьетнамской войны восхваляли Мао, Хо Ши Мина и Пол Пота. А польским и чешским диссидентам в то время приходилось Хайека и Фридмана в самиздате читать!

Сейчас, когда пепел ядерной войны поулегся, многим вполне может начать казаться, что в 1960е Европа сошла с ума. В прямом смысле — “европейские публичные интеллектуалы” скорее напоминали сбежавших пациентов дурдома (Альтюссер, например, жену задушил). Но если жить захочется, еще не так попляшешь. Разобраться в происходившем, впрочем, несложно, если обозначить их деятельность по Дмитриевгеничу — “масонский перещёлк”. Не надо искать скрытые смыслы в церковной истории и партийной макулатуре, надо смотреть на обстоятельства их написания. Тогда и ряда ошибок, допущенных неореакционерами, можно будет избежать. Америка, конечно же, коммунистическая страна, но это не было предопределено американским пуританством. И даже Рузвельт не является главным злодеем. Хотя и то, и другое, конечно, помогло. “Коммунизация” была осуществлена, безусловно, ПОСЛЕ завершения Второй мировой: одни американские интеллектуалы оказались заброшены на парашюте, другие не вылезали с Острова (Скратон с гордостью называет Оксфорд “философской Меккой 1950-1970х годов, куда приезжали из самой Америки!”), третьи родились в уязвимых семьях.

Как же такое вышло? Разве нет у американцев разведки, специализирующейся на англичанах, как говорил Галковский? Она действительно есть и работала, только противостоять новому типу угроз она не могла по определению. Методы ЛЮБОЙ разведки довольно простые: слежка, провокация, в особых случаях мокруха. О финансировании ЦРУ “современного искусства” пишут уже 20 лет: американские чекисты рассчитывали, что возглавляя и направляя свою богему, они смогут выявлять коммунистических диверсантов на подлете. На этом поприще они, действительно, многого добились: например, так называемый “латиноамериканский литературный бум 1960х-1970х” (Маркес, Фуэнтес, Кортасар) это ЦРУшная работа, они основали литературный журнал в Париже, через который весь “бум” и был раскручен. Жалко расстраивать поклонников этих писателей, но весь “контркультурный хипповский магический реализм” сделан Конторой, и на эту тему есть литературоведческие исследования. :)

Инфильтрация США была проделана на уровне выше кругозора, которым обладают кегебистыцеэрушники. Дело даже не в том, что было бы политически невозможно запретить американским философам ездить к своим английским коллегам или поражать в правах иммигрантов, родившихся подданными Короны, но завершивших образование уже в Америке. Цеэрушники в первую очередь не додумались, что угрозу надо предотвращать не в среде обдолбанных бомжей, рисующих калом, а на академической верхушке. Они сразу даже не поняли, что происходит. Позже начали немного понимать, но снова споткнулись. Об этом следующая заметка.

VI

Если принять, что переговоры между США и Британией о перемирии или даже кондоминиуме состоялись в 1970-1975 годах, то стоит вспомнить, какие у последней были карты на руках. С континентальной помощью Британии удалось впервые за 200 лет пробить брешь в американской идеологической броне. В 1969 году в Беркли и Корнелле началось преподавание “женских и афроамериканских наук”. В 1973 году Верховный Суд вынес первое решение, пользуясь революционным чутьем.

К началу 1980х американская контркультура притихла, что в США было воспринято с облегчением — Британия выполняет условия перемирия! Что, конечно же, не означает прекращения усилий ЦРУ разобраться в происходящем. Недавно был рассекречен небольшой внутренний доклад 1985 года о французской интеллигенции. Не стоит ожидать раскрытия каких-то Страшных Тайн, потому что гриф у документа всего лишь “конфиденциально” (а как учит Галковский, все градусыуровни допуска ниже самого высокого — лишь разные степени дезинформации). По всей видимости, он предназначался для информирования низших чинов или, на крайний случай, средних, чьи задачи не были связаны с идеологической борьбой напрямую. Тем не менее, из него можно попытаться понять настроения, царившие тогда в Конторе, что я сейчас и сделаю. Полный текст доклада почитаете самостоятельно.

Общая тема доклада: французские левые интеллектуалы внезапно перестали ругать Америку и переключились на СССР, отказываются поддерживать Миттерана, левое движение разобщено. В общем, “правый поворот”. Чего он стоил, и как надо смотреть на нынешний, мы сейчас поймем. ;) Доклад начинается с краткого пояснения о том, что во Франции публичные интеллектуалы очень влиятельны, они не занимают политических постов, но в значительной мере формируют “общественное мнение”. (от себя замечу, что в Пантеоне стоит памятник социальной группе “ораторы и публицисты” :) ) После Второй мировой почти все интеллектуалы были левыми, потому что почти все правые оказались “пособниками нацистов”. ;) Поэтому до недавних времен (по состоянию на 1985 год) из Франции была слышна исключительно ругань в адрес США.

Несмотря на тотальное господство левых в СМИ после войны, в Пятой республике первый “левый” президент был избран только в 1981 году — Миттеран. И тут волшебным образом в интеллектуальной среде начался “правый поворот”. ;) Все перессорились, Миттерана не поддерживали. В 1985 году цеэрушники начинают размышлять, что бы это все значило. В докладе перечисляются возможные причины: прочитали “Архипелаг” Солженицына (1975 год) и прозрели; номенклатура задавила всю молодежь, и та им назло ушла направо; образовательные реформы и перемены на рынке труда заставили молодежь идти не на гуманитарные факультеты, а на инженерные и экономические; марксизм попросту всем надоел. Заканчивается доклад на оптимистической ноте. Накал антиамериканизма по всему миру спадает. Поклонники французских мыслителей в Западной Германии и Скандинавии тоже притихают, т.е., спад будет продолжаться. Теперь они будут травить СССР, а значит, мы, американцы, победим.

Через тридцать лет после написания этого доклада такой оптимизм выглядит весьма наивно. Ведь уже в начале 1990х стало ясно, что европейский вирус распространился от высших академических чинов вроде Рорти на всю американскую гуманитарку. Тогда же началась “третья волна феминизма” и “интерсекциональность”, с которыми аутисты сейчас сражаются в твиттере при помощи картинок с зеленой лягушкой. Цеэрушники рано обрадовались завершению “второй волны” в начале 1980х. Интерпретировать ситуацию они должны были совершенно иным образом. Хотя, может, на самом верху кто-то и успел понять. Но уже поздно.

Вместо того, чтобы радоваться “правому повороту” (как некоторые радуются сейчас), надо было сесть и подумать, отчего такое везение. Почему после Хельсинкских соглашений как будто бы кто-то нажал “выкл.”, и во Франции сразу и образовательные реформы, и марксизм всем надоел? Те немногие американцы, которым по должности полагалось все понимать, тогда подумали, что так исполняются условия перемирия. На что у Европы и был расчет, для пущего усыпления бдительности включили антисоветскую жужжалку. Американцы повелись. Никто из них не задал вопрос, почему того бородатого советского диссидента как будто бы все это время готовили показать миру и выдали ему Нобеля (1970 год) еще до начала переговоров. Американцы — совершенно не литературная нация. :) Они любят кино, кино им и показали.

Таким образом, первая половина Холодной войны это “конфликт с применением ядерного оружия”, а вторая — подготовка к постнуклеару, в котором мы сейчас живем. После окончания перестройки европейцы позволили американцам насладиться “фукуямой”, т.е. (казалось бы) неограниченным мировым господством. Было важно дать лоху немного выиграть, чтобы тот не соскочил. Можно сказать, что постнуклеар это “третья половина” Холодной войны. Как и первые две, она длится около 25 лет и сейчас подходит к концу. Развязка еще не видна, а значит, будет и четвертая половина. Будет ли пятая, хороший вопрос. :) Историки будущего наверняка попросту обозначат эпоху 1945-~2050 единым именем, как объединили в одно целое бандитские разборки “Тридцатилетней войны” или как сейчас предлагается называть эпоху 1914-1945 “Второй Тридцатилетней”. Придумают что-нибудь вроде “Третьей Столетней”. Название будет условным, т.к. в светлом будущем человечество примет мысль о том, что никакой “первой” “Столетней войны” не было. ;) (“вторая”, если кто забыл, это противостояние Франции и Англии 1714-1815 годов)

Когда закончится “перестройка 2.0”, европейцы смогут действовать прямо. Многие задаются вопросом “ки э месьё Макрон?”. Но ответ же на поверхности. Во Франции довольно сильна субкультура поклонников аниме. О ней мало слышно за пределами Франции, потому что нет аналога американских виабу — европейцы себя блюдут. Под названием “Macron 1” в США и Европе шел японский мультсериал GoShogun про огромного боевого человекоподобного робота, составлявшегося из нескольких частей, у каждой из которых был свой пилот. (в РФ тоже показывали #thingsonly90skidswillremember :) ) Это такая метафора Евросоюза — ядро из нескольких сильных стран + тайный совет-генро. Сейчас европейцы достроят своего “Макрона” и будут товарить. ;)